ЗАНГИЕВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ
Родился в 1955 г. в г. Верхний Уфалей Челябинской области. Судьба бросала его в разные города и веси нашего отечества: Орджоникидзе, Таганрог, Махачкала, Волгоград, Душанбе, Курган-Тюбе – вот география его проживания. После известных трагических событий 1990 г. в Таджикистане, перебрался на Кубань, где жил в ст. Саратовской. Сменил множество профессий: работал автомехаником, начальником автоколонны, мастером и прорабом в строительном управлении, главным механиком в доме быта и т.д. Был журналистом. Печатался в газетах и коллективных сборниках.
Принят в Союз российских писателей в 1997 году.
В настоящее время живет в Чили.
ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ:
Ночной крик вдовы: Стихи – Краснодар, 1995.
Грезы взрослого мужика: Стихи – Майкоп, изд. «Благодарение», 1997.
* * *
…Так много свежевыструганных досок
сгниёт в земле, не став теплом в печи.
И Ярославны слышен отголосок
во вдовьем крике, пролитом в ночи.
Про рыхлость тела, скрытого во фраке,
не ведает отброшенная тень.
И если предводитель хочет драки –
немедленно её исполнит чернь.
И, пузырясь кровавою слюною,
замрет на полукрике чей-то рот…
Потешатся правители войною,
а все страданья примет их народ.
Когда же нас история научит,
что мир не есть отрыжка тишины?
Пусть вечность пряжу нашей жизни сучит
руками нежной ласковой жены,
Пусть эти руки впредь не испытают
холодную шершавость скорбных плит,
пусть нитью сострадания латают
протертый кем-то мира монолит.
И пусть над вами в бреющем полете
запнется истребитель впопыхах.
Вы в пашне жизни новый клин пробьёте,
размазав чернозём на лемехах.
И ваша пусть счастливая супруга
не вцепится в посмертный медальон.
И крик ночной притихшая округа
не принесёт, как похоронку почтальон.
Забудут люди древние могилы,
трава времён набросит тень листвы…
Неужто вновь отыщутся дебилы,
желающие слышать крик вдовы?
* * *
Извини, современник,
за раскованность мыслей.
Я бреду бездорожьем с Россией в ночи.
В голос плачут невесты,
но плюют на протесты
па-ла-чи
…и бряцают мечи,
и орудия бьют, и изменник,
бывший наш соплеменник,
тащит новый заряд,
гад!
Вот и мыслей моих каламбур
приобрёл многоточье…
Я совсем не мессия, – просто сгусток невечный молекул средь
бездны.
Если честно, – никакой не бурильщик, а только помбур –
балагур
А Россия –
это вечно
и до бесконечности бесконечно,
даже если и небо разорвано в клочья…
Крик в ночи, как иглою
в пронзённом предплечье,
впился в душу, проткнув перепонку. Сова
так впивается в мышь.
И мглою
чёрной зависть крадётся, как стая волчья,
для увечья
к бедной жертве. Вдова,
разгони поганой метлою,
коль не спишь,
словно мусор иль сонмище ведьм, – мыслей
ворох;
да не вслушивайся тревожно в каждый
шорох;
не пытайся быть злою.
…и пусть тихо шуршит трава,
как ослабленная тетива…
Вечер
Земля ладонями холмов
Сжимает головешку солнца,
И трубы гаснущих домов
Пускают эллипсные кольца.
Заката тает снежный ком
Со вспышкой огненной зарницы.
Таится месяц пауком
В углу разверзнутой темницы.
Морзянка многоточий звёзд,
Как связь кодированной сети
Вселенной, где Земля форпост
И для неё сигналы эти.
На могиле матери
Здравствуй, мама. Я пришёл – твой сын.
Как чувствуешь себя в обители небесной?
Да, да, прибавилось и у меня седин,
И лезу, как всегда, горой отвесной.
А как твоя гипертония, сердце как?
Полиартрит, не ломит ли суставы?
А на столе моём обычный кавардак.
Судьба не вписывается в привычные уставы.
А внучка очень-очень подросла,
Тьфу… тьфу… и, слава богу, – не болеет.
Марине в сентябре от первого числа
Вручили новый первый класс. Справляется. Сумеет...
Уже темнеет. Ждут меня дела.
И тень креста, как маминой ладонью,
Скользнула по щеки, на голову легла
И тихо отошла в своё бездонье…
Жажда жизни
Словно жарких углей сыпанули в глаза,
И рассвет яркой вспышкой холмы облизал.
Перед зеркалом вод куст калины присел,
Василёк умывался в жемчужной росе,
Луг причесывал волосы ветром, как все.
Возвращался с охоты удачливый лис,
Он так долго высматривал из-за кулис
Все подходы к курятникам в чьих-то дворах;
Он готов расшибиться сегодня хоть в прах –
Шесть голодных лисят воют в синих горах.
Будут помнить в курятниках лисий оскал!..
В эту ночь он добычу так долго искал.
А удача пьянит, вот уж рядом нора
И приятна зубам мягкость пуха, пера.
Хоть и с ношей, но поступь легка и быстра.
Пьян счастливый охотник удачею вдрызг:
Вот сейчас над добычей поднимется визг,
Запах крови имеет над хищником власть –
Должен каждый щенок к горлу жертвы припасть
И попробовать мяса молочная пасть.
Вдруг как выстрел… в глазах полыхнул яркий луч.
Не бывает в охоте день на день везуч.
И отчаянный даже бессилен жиган,
Коль судьбой уготован свинцовый жакан.
…Лису намертво в лапу вцепился капкан.
В голове пронеслось: «Всё, крушенье надежд.
И чего же теперь лисий выводок съест?»
Скоро, скоро беднягу найдут и убьют:
Ценный мех создаёт и комфорт, и уют,
Потому и капканы на совесть куют.
Жажда жизни сильней и не даст умереть.
Лис не хочет собой тело чьё-нибудь греть.
Сам себе стал судья, сам себе стал палач:
Клык вонзил в свою лапу под вой и под плач,
И проклятый капкан липок стал и горяч.
А когда человек свой капкан проверял,
Бедный лис на трёх лапах уж прочь ковылял.
…Проза жизни бывает гораздо страшней –
Выживает лишь тот, кто сильней, кто сильней.
Только сильным полцарства дают за коней!