Родился 11 сентября 1918 года в Омске. В 1936 году окончил десять классов в Новосибирске, а в 1941 году Московский институт философии, литературы, истории (МИФЛИ). Война. Армия. Фронт. В звании младшего лейтенанта находился на политработе в должности секретаря комсомольского бюро арт. полка. Но в 1942 году был облыжно обвинен в антисоветской агитации и осужден по «знаменитой» статье 58-10 на десять лет лагерного рабства с последующим лишением еще на три года всех гражданских прав. Заполярье, Норильск-Норильлаг, зона, барак, нары. Глухой черный забой в горе, скованной вечной мерзлотой откатчик вагонеток, груженных глыбами никелевой руды для фронта, для победы.
«Дело» было пересмотрено Верховным Судом, дикая антисоветская статья заменена на «дисциплинарный проступок» и в 1945 году освобождение. Еще два года пребывания в заполярном Норильске в качестве «вольнонаемного»; лишь в 1947-м возвращение в Новосибирск, в город, в котором 11 лет назад окончил школу
И с 1947 года профессиональная литературная деятельность.
Корреспондент радио, завлит ТЮЗа, сотрудник редакции журнала «Сибирские огни», наконец, в 1952 году первая книга рассказов «В кругу друзей». Вся последующая жизнь непрерывная творческая работа книги, в основном обращённые к школьникам и молодежи, тридцать две книги, изданные в Новосибирске, Тюмени, Москве (издательства «Молодая гвардия», «Детская литература», Воениздат, Политиздат) и в Краснодаре, куда Ю. Сальников приехал в 1962 году.
Ю. Сальников работал в самых разных жанрах рассказы, повести, пьесы, историко-документальные книги, критика, публицистика. Бесчисленные выступления перед читателями на страницах журналов и газет, по радио и телевидению (постоянный ведущий многих долгосрочных программ) неизменно продолжали разработку морально-нравственной тематики, которой посвящены и все его книги.
Активная общественная деятельность Ю. Сальникова оценена обществом. Медаль «3а трудовую доблесть» (1976 г), звание «Заслуженный работник культуры РСФСР» (1987), лауреат кубанской премии имени казачьего просветителя К. Российского (1996), «Заслуженный учитель Кубани» (1998).
Бессменно, в течение многих лет, с момента основания Российского Детского Фонда, Ю. Сальников возглавлял Краснодарское краевое отделение.
В 1998 году награждён Патриаршим орденом Святого царевича Димитрия «За дела милосердия».
Член Союза писателей СССР с 1954 года.
Член Союза российских писателей с момента основания организации.
Умер в Краснодаре в 2001году.
ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ:
В кругу друзей: Рассказы. Новосибирск, 1952.
Посмотрите вокруг: Рассказы. Тюмень, 1954.
Твоя семья: Пьеса. Новосибирск, 1955.
Экзамен Гали Перфильевой: Повесть. М.: 1956; Узбекистан, 1960.
Разговор о герое: Рассказы. Новосибирск, 1957.
Шестиклассники: Повесть. Новосибирск, 1959; Москва, 1960; Бухарест, 1962; Краснодар, 1968.
Нет примирения!: Повесть. М.: Мол. гвардия, 1962.
Бупш действует!: Повесть. М.: Мол. гвардия, 1966.
Пусть не близка награда: Повесть. М.: Детская литература, 1965.
Под солнцем горячим: Повесть. Краснодар: Кн. изд-во, 1967.
Чтобы всегда по справедливости: М.: Мол. гвардия, 1967.
В неумирающих мечтах: Документальная повесть. Новосибирск, 1970.
Федор Лыткин: Политиздат, 1976.
Джемпер с синими ёлками: Повесть. Краснодар: Кн. изд-во,1970.
И вольностью жалую! (Пугачев). М.: Мол. гвардия. 1975.
Человек, помоги себе: Повесть. Краснодар: Кн. изд-во, 1976.
Убеждение (Ушинский). М.: Мол. гвардия, 1977; София, 1978.
О жизни, о любви и счастье: Размышления. Краснодар: Кн. изд-во, 1981.
Рано или поздно: Три повести. Краснодар: Кн. изд-во, 1983.
Жизнь без дублей: Судьбы, исповеди. Краснодар: Кн. изд-во, 1987.
Избранное: Сборник повестей. Краснодар: Кн. изд-во, 1988.
ИЗ НОВОЙ КНИГИ
Я родился, когда крепостного права в России уже не было: со времени его отмены прошло более полувека. А жители Сибири его вообще не знали появился же я на свет Божий именно в Сибири, и не в деревне, в большом городе, в Омске, в кругу горожан-служащих.
Но страна наша и тогда лежала в нищете и разрухе после большевистского переворота и четырех лет гражданской войны. Был голод, в бедности протекло мое детство. Да и отрочество потом разве можно забыть, как уже в тридцатые годы, когда я учился в пятом, шестом, седьмом классах, поголовная коллективизация и социалистическая индустриализация сопровождались нищенством подавляющей части населения страны в деревнях свирепо разоряли хозяев-«кулаков», снова закрепощали землепашцев даже в Сибири, чего и при царях не было! а в городах на коротком поводке голодных пайков держали всех трудящихся по карточкам выдавались жалкие граммы крупы-сечки перловки, да селедка помесячно, и ежедневная норма-порция хлеба, почему-то всегда мокрого, дурно пахнущего, с костригами, да еще из горькой муки.
Сладостей вообще не было. А карточки сохранялись годами, сколько себя помню, пока учился в школе все десять лет, незадолго перед Отечественной войной отменили, а там война и снова полуголодное существование для подавляющего большинства страны!
Конечно, уже не жгли лучины в деревнях, тем более в городе. Однако и электричества в годы моей школьной учебы повсюду не было освещались комнаты керосиновыми лампами. Вот и сейчас стоит передо мной на письменном столе, за которым сижу, старинная наша семейная лампа маме перешедшая, вроде в приданое! от деда моего, специалиста по виноделию, государственного служащего. Стоит на высокой беломраморной ножке зеленый абажур-тюльпан, хрупко-стеклянный резервуар для керосина Переделана теперь для включения в электросеть. А тогда из моего детства семь десятилетий назад! светила мне, когда вечерами готовил я уроки, за этим же столом с точеными ножками. Он и вовсе аж из маминого детства! она готовила уроки, когда училась в гимназии.
Двенадцать лет мне исполнилось, когда услышал я впервые о Дрожжине прочитал впервые его стихи. Ему было в ту пору восемьдесят два в том, тысяча девятьсот тридцатом, он и умер.
А теперь мне самому уже восемьдесят, но я снова беру с полки его книжицу, и радуют меня непритязательные строчки, в которых «много чувства доброго для родных, друзей»
Почему же вспомнилось о Дрожжине?
Да потому, что в моем детстве, хотя и в иную эпоху! есть нечто схожее с его деревенским, да ещё и крепостным.
Это общее не в житейско-материальной сфере исторически совершенно иной жизни, а в атмосфере сердечной теплоты отчего дома. Как его и его братьев, так и меня, и мою сестру, любили родители! Они заботились о нас и воспитывали в добре. Отчего я и могу с полным основанием повторять за Дрожжиным: «Много с детских лет у меня в груди задушевных дум притаилося »
Помню отчетливо четыре года мне сижу у папы на коленях, слежу за его рукой. В его руке карандаш зелёный. Раскрашивает папа нарисованный им же огуречик как настоящий, с пупырышками.
Потом вкладывает карандаш в мои пальцы и направляет, водит по бумаге, учит держать карандаш, учит рисовать так же аккуратно, не черкая бестолку, красиво. И не только огуречик яблоко, вишенки, василек-цветок, и стол, кровать, стакан, стоящий на столе, с натуры!
И даже паровоз на рельсах смешной, допотопный, с трубой, похожей на перевернутую чашку, да еще с прицепом тендер он назывался, возили в нем уголь, были тогда такие. И аэроплан двукрылый, биплан тоже только такие тогда были
Множество разных рисунков рассыпано на листках той тетрадки, которую сделал пала сшил нитками из толстой желтой бумаги, а маминой рукой позже написана дата: «1921 год»
Папа учил рисовать, мама читать. Разные были книжки про зверей, сказки, но почему-то как самая первая запомнилась одна с картинкой: на скалистом утесе над синей океанской белопенной волной повис, ухватившись за голый камень висит с трудом удерживается, не падает!.. потерпевший кораблекрушение, выброшенный штормом на берег Робинзон Крузо. Потом он на необитаемом острове совсем один! сделает так, что появится у него и хлеб, и домашние животные даже друга Пятницу найдёт! Значит, всего можно добиться, если захочешь, не пропадёшь! Только надо уметь всё самому делать мастерить, плотничать, шить. Всему этому меня и учили дома вырезать, клеить, забивать гвозди, выпиливать лобзиком. При этом неизменно на первых порах! рядом со мной оказывались либо мама, либо папа: поправляли, поддерживали за локоть, следили, как у меня получается, и настаивали, чтобы не бросал, а доводил до конца.
И я неутомимо пилил, колотил, строил, долбил из чурбака лодку яхту с парусом! а из картона и бумаги склеил большой, трехпалубный речной пароход. А однажды можете себе представить! сделал фотоаппарат. Настоящий! Правда, это случилось уже, когда учился в седьмом классе, но всё равно В продаже тогда никаких фотоаппаратов не было, а снимать ой, как хотелось! И в доме появилась книжка тоненькая с ярко-желтыми корочками, на которых сверху были слова «Сделай сам!» А посередине крупными буквами «Твой фотоаппарат».
Вы догадались, конечно, что ту книжицу принес мне папа, и я обрадовался, раздобыл, выменял у кого-то из ребят линзу увеличительное стекло, которым озорники, забавы ради, прожигают на солнце затылок у впереди сидящего за партой. И я так по-мальчишески тоже баловался, но тут приспособил линзу к делу вправил в трубочку-объектив, а из фанерной дощечки выпилил стенки корпуса по чертежам из книжки! и собрал корпус, да еще из двух частей, раздвижной, чтобы «наводить на фокус». Оклеил черной бумагой, а из консервной банки склепал кассету для светочувствительной пластины. Вот её пришлось купить! И, наконец
В темноте, разумеется, вложив пластину в кассету, а кассету в аппарат, пригласил сесть перед ним, ну, кого нечего и спрашивать, естественно! маму и папу. Усадил рядышком и приказал строго: смирно сидите, выдержка будет большая. И замерли они, затаив дыхание, бок о бок, как птенчики, глядя в объектив, а я снял с него колпачок и Так и сейчас глядят они на меня с той самодельной, мутно-серенькой, стародавней, но такой драгоценной фотографии смотрят, не моргая, не дыша, молодые еще, мои вы милые